Зверь над державой - Страница 37

А он еще не принят, – ответил Логинов, – но Сталин уже проект подписал. В принципе, почти тоже самое, что у нас было в сентябре тридцать девятого. С мизерными отличиями. Срок службы три года и во флоте пять лет. Призываются теперь с девятнадцати все граждане. – Капитан задумался и продекларировал по памяти: – «Защита СССР с оружием в руках стала правом и обязанностью не только трудящихся, а всех мужчин без различия национальности, вероисповедания, образования, социального происхождения и положения». Теперь даже бывших дворян в армию берут. Из отличий – это то, что возраст считается не на первое января года, а на момент призыва. В военные училища также всех принимать стали. Звания – теперь после техникума и вуза будут давать младшего лейтенанта и летеху, а не лейтенанта и капитана. Ну, и последнее: все, кто подлежит призыву, но призван не будет, обязаны пройти начальную военную подготовку при военкоматах без отрыва от работы или учебы.

Да, почти на полтора года раньше, чем в нашей истории, – резюмировал Викентьев. – Значит, все, кто сейчас будет призван, к сорок первому будут обучены и слажены. А так как численность армии не на много, но сокращается, то выбирать в военкоматах будут самых здоровых, крепких и грамотных. Хорошо продуманное решение.

А я где-то читала, – решила высказаться Ольга, – что до той войны, если парень в армии не служил, то его девчонки не уважали.

Я тоже такое слышала, – подтвердила Зосницкая. – Значит, действительно тогда служба была почетной?

Правильно говоришь, Катюша, было такое. Вот и предстоит этим мальчикам, которых там сейчас призывают, очень почетное дело – Родину защищать и Берлин брать, – констатировал полковник.

Все замолчали, обдумывая сказанное.

* * *

Ох, как я оторвался! Какое удовольствие получил! Прикатили мы вчера поздно вечером с Валеркой в Ижевск. Пока заводскую гостиницу искали, пока корочками трясли, выбивая номер, уже полвторого натикало. Потом ну очень поздний ужин и бутылочка беленькой на двоих. Утром облачился в снова ставший привычным «камок» – и на завод. Немного сонного Злобина отправил по цехам. Свежий взгляд хорошего инженера всегда что-нибудь, да заметит. Нет, мы, работники Спецконтроля, не для того по заводам и воинским частям таскаемся, чтобы саботажников и вредителей искать. Для этого другие отделы в нашем СГБ есть. Хотя, если замечаем что-то явно нехорошее, меры принимаем на месте. Есть у нас такие права. Основной задачей Комиссии Специального контроля при Политбюро ЦК ВКП(б), как сказано в постановлении, опубликованном еще летом в «Правде» и в «Известиях», является выборочный контроль реального положения дел в армии и на военном производстве. А то отчитается какой-нибудь начальник, что его цех к производству готов, а у него какая-то одна, но важная технологическая операция до необходимого качественного уровня не доведена. Директор завода доложит в райком о готовности к серийному изготовлению ну, например, ночных прицелов для истребителей. Райком сведет данные в свой отчет. Обком доложит наверх о полной готовности области к изготовлению всего комплекса РЭСОС (РЭСОС – радиоэлектронное и связное оборудование самолета) для Як-3 (Интересно, что там от нашего оригинала осталось, после «обработки» инженеров Юрки Викентьева?). И что в результате? Срыв планового производства остро необходимого в войсках самолета! Пилоты вовремя не освоят боевую машину. А оно мне, как и всей моей Родине, надо?

Так вот, отправил я Валерку по цехам, а сам на полигон заводской, где первую партию изделий проверяют. Вход туда, как, впрочем, и на сам завод – через отдельную проходную. А там ребята из нашего ведомства. Тщательно проверили мои документы, сличили цветную фотку на них с моей мордой лица и пропустили. А там… У меня чуть руки не затряслись! Он, родименький! Лучший друг спецназовца – «калаш»! Испросив разрешение, беру первый попавшийся из ящика. Вот, как старого друга встретил! Старого, надежного и проверенного. На глазах изумленного техника в темпе, почти не глядя, разбираю на специально для этого предназначенном столе, очищаю от заводской смазки, собираю и двигаю на стрельбище, что в полусотне метрах. Там хватаю пару магазинов. Руки сами, не спрашивая хозяина (то бишь меня) привычно заряжают автомат. Стоя, с трехсот метров даю три коротких, по два патрона, очереди по мишеням. Военприемщик, летеха, посмотрев в подзорную трубу на треноге, выставляет вверх большой палец. Ох, как я оторвался! Отвел душу! Магазинов пять отстрелял из нескольких автоматов. Ни одного промаха! Один автомат самолично вычистил, остальные – восхищенные моей стрельбой техники. А из них там была одна девушка с такой прелестной фигуркой…

* * *

Легкий гул мотора чуть изменил свою тональность, самолет немного тряхнуло, и один из членов экипажа, механик что ли, начал возиться с большой, почти квадратной дверью на левом борту. Новинка (ой, как смешно) советской авиации Ан-2 вознес нас на высоту 3000 метров. Наконец люк открылся, и внутрь ощутимо задул ветер. Прыгаю в голубизну неба и лечу. Руки и ноги сами привычно ловят упругие струи воздуха. Там у меня было пятьдесят два прыжка. Здесь всего восьмой. Два с «принудиловкой» (Прыжок с принудительным раскрытием парашюта специальным фалом, зацепленным карабином за трос внутри самолета. Медуза- вытяжной парашют основного купола), еще четыре на обычном десантном парашюте и только потом выбил разрешение на «крыло». Десяток секунд лечу и дергаю за кольцо. Хлопает «медуза»2, и белый купол вспухает надо мной. Хорошо. Heт того динамического рывка, как на обычных парашютах. Высоко над головой раскрываются купола десантников, к которым я «присоседился». Кто-то радостно орет что-то матерное. Голоса здесь, на высоте, разносятся очень далеко. А как все-таки красиво смотрится сверху и это скошенное поле подо мной, и лес с желтыми пятнами лиственных деревьев, и маленькое озеро, стремящееся ослепить меня отраженным светом осеннего солнца. Внимательно осматриваюсь, вижу маленький белый крестик, прикидываю запас времени и высоты. Подтягивая клеванты (Клеванты- петли управления «крылом»), пробую сделать S-образный разворот. Получается, но так себе. Ладно, нечего выделываться. Немного увеличиваю скорость и, обходя кругами круглые купола лечу почти горизонтально, дожидаюсь, пока все десантники приземлятся. Еще раз проверяю направление ветра и, с небольшим доворотом, выхожу на глиссаду. «Подушка» – и я стою точно в центре двух белых, положенных крест-накрест, полотнищ.